Ирина Соловьева

Вступление.

Я собираю материал о годах жизни Александра Ивановича Герцена в Англии. На мой взгляд, Англия – одна из главных страниц его жизни. Сюда он приехал после гибели матери и сына, после семейной драмы и смерти жены. Приехал, как думал вначале, на два-три месяца. Затем, осмотревшись, понял, что ехать ему особенно некуда, никто нигде не ждал. Так и задержался в Английском королевстве на долгие 15 лет. Здесь он начал писать «Былое и думы», здесь основал вольную типографию и издание «Колокола», здесь соединил свою жизнь вторым браком с Натальей Алексеевной Огаревой – Тучковой.
К данной публикации предлагается небольшая часть исследуемого материала о ранних годах жизни А.И. Герцена.


Шушка *

Этого мальчика не учили играть на фортепиано, как это бы следовало делать согласно его социальному положению, а учили риторике и языкам, математике и всяческим другим наукам, а также танцам, где стул выступал в роли партнерши. Учили беспорядочно и бессистемно, но ни в чем не ущемляли его природной живости. Ему можно было заснуть на диване в гостинной за спиной графа Милорадовича под красочные рассказы последнего о войне 1812 года, ему можно было запросто поинтересоваться у француза-роялиста, графа Кенсона, как это тому удалось так хорошо воевать в Русской армии против Наполеона, чтобы в то же самое время защищать интересы Франции. То есть из верности своему королю служить русскому императору. Шушке, пусть и украдкой, можно было бегать в людскую, где он знал все происшествия, где он судил и рядил, играл в лото со слугами и на этой половине барского дома формировались его будущие мечты и идеи свободы.
Единственное ограничение у этого, росшего в одиночестве, ребенка (1), не знавшего уступок и не понимавшего отказа, было то, что он спал на кровати обтянутой парусиной и каждый вечер его няня обметывала на живую нитку покрывавшую её простынь. Мальчику объяснялось. что это нужно, чтобы он не простудился, раскрывшись ночью во сне. Но скорее всего взрослые это делали для того, чтобы как то успокоить шалуна, который и здесь не останавливался перед тем, чтобы вскакивать с постели, прыгать по ней и даже, что нисколько не удивительно для такого подвижного ребенка, бегать по комнате.
А ещё, у него было ложное положение. Его отец - родовитый и очень богатый русский помещик, Иван Алексеевич Яковлев, мать – Луиза Ивановна Гааг – немка, - не были женаты. Лютеранка из Штутгарда, намного моложе отца мальчика, она оставила тайком родительский дом ради любви. Перед отъездом в Россию была спрятана в Русском посольстве в Касселе, где брат Ивана Алексеевича состоял на дипломатической службе. Границу она пересекла в мужском платье.
Отец, всем сердцем любивший мальчика, дал ему фамилию производную от немецкого слова “ der Herz”, но на русский лад. Так и получилось звучное имя, впоследствии ставшее широко известным не только в России, но и за её пределами и имя это было – Александр Иванович Герцен.
Отец Александра Ивановича был человеком умным и саркастическим. Скорее всего очень вспыльчивым, поскольку избрал для общения с родными, знакомыми и дворовыми деланно-спокойный, бесстрастный тон. По большей степени его раздражало абсолютно все, потому что язвил он непрестанно. Одному лишь брату – сенатору, бывшему в свое время тем самым дипломатом в Германии, дозволялось говорить много и долго. Хотя и с ним бывали случаи, когда он вскакивал и в запальчивости нетерпеливо говорил отцу Герцена:
- Ну, ты сегодня болен, - и бросался вон.
А однажды, раздосадованный, он не мог отрыть дверь и толкнув её с силой ногой воскликнул: «Что за проклятые двери!» На что подошедший отец Герцена совершенно спокойно отворил дверь в противоположную сторону и тихим голосом сказал: «Дверь эта делает свое дело. Она отворяется туда, а вы хотите отворить её сюда и сердитесь».
«При этом не мешает заметить, - вспоминает сам Герцен в «Былом и Думах», - что брат-сенатор был двумя годами старше и говорил отцу «ты», а тот в качестве меньшого брата – «вы»(2).
Отец Герцена, человек в поведении крайне сдержанный, не переносил никакой откровенности, называя это фамильяроностью, как и всякое чувство сентиментальностью. Он не любил людей дурно воспитанных. По его мнению в жизни всего важнее было умение вести себя. Он часто говаривал, что с человеком дурно воспитанным не может находиться в одной комнате, поскольку это его оскорбляет, а человек этот может быть самым добрейшим в мире человеком и место его в раю, но ему, Ивану Алексеевичу, его не надо.

Обращение с дворовыми в доме, по тем временам, было крайне либеральным. Единственное, в своем роде, нарекание, что дозволялось в отношении к ним – это постоянные поучения и нравоучения, что конечно же, было не по нутру простому русскому люду. Очень показателен в этом отношении эпизод с камердинером отца Герцена, описанный в «Былом и Думах».
Камердинер в течение тридцати пяти лет службы, по обыкновению, к обеду уже был крепко выпивши и при этом он особенно усердно расшаркивался, подавая на стол. Отец Герцена, замечая это, придумывал камердинеру какое-либо поручение, вроде того, чтобы сходить и спросить у цирюльника Антона, не переменил ли тот квартиру. При этом добавлял юному Герцену по французски:
- Я знаю. что цирюльник никуда не съезжал, но мой камердинер не трезв, уронит суповую чашку, разобъет её, обольет скатерть и напугает меня, поэтому пусть он лучше проветрится, свежий воздух помогает.
На предложение сходить проветриться, камердинер обыкновенно что-нибудь отвечал, но когда не находил ответа, то выходя, бормотал сквозь зубы. Тогда барин, тем же спокойным голосом, звал камердинера к себе и спрашивал, что он говорит.
- Я не докладывал ни слова, - звучало в ответ.
- С кем же ты говорил? – спрашивал Иван Алексеевич, - ведь кроме меня и тебя никого нет ни в этой, ни в той комнате.
- Я говою сам с собой – отвечал камердинер.
- Это очень опасно, с этого начинается сумашедствие.
Камердинер в бешенстве уходил.» (3).

В юном возрасте Герцен боролся против отца на стороне слуг. И только после тюрьмы Герцен понял, что его отец, хорошо знавший человеческую натуру, во многом был прав. Остается неясным, осознавал ли Герцен, насколько глубоко сказалось на нем самом воспитание отца. Для непокорной натуры были выбраны учителя, которые ни в чем не ущемляли его. Только спокойным тоном и иронией можно было воздействовать на требующую справедливость пылкую натуру юного Герцена.
Когда после событий 14 декабря 1825 года Герцен высказал свои чувства по отношению к царю и «декабристам» своему учителю русского языка Ивану Евдокимовичу Протопопову, тот стал приносить ему потрепаные тетради с переписанными от руки, запрещенными цензурой, стихами Пушкина «Ода свободе», «Кинжал», «Думы Рылеева». Герцен читал их, наслаждался духом свободы и тайком переписыал.

С самого рождения Герцен оказался задействованным в событиях исторической важности. Родился Александр Иванович незадолго до начала Отечественной войны 1812 года, 25 марта в Москве на Тверском бульваре, ныне дом № 25. Так получилось. что его семья не успела оставить Москву до прихода неприятеля. Дотянули с отъездом до того, что французы вошли в Москву и начались пожары. Несколько дней все семейство Яковлевых, вместе с дворовыми людьми жили под открытым небом на Тверском бульваре. Няне даже пришлось обращаться к французам за пропитанием для грудного малыша, коим в ту пору был Герцен. Отцу Герцена, Ивану Алексеевичу, посчастливилось встретить на улице герцога Тревизского-Мортье – губернатора Москвы при Наполеоне, с которым в свое время он был знаком еще в Париже. Тот устроил ему аудиенцию с самим Наполеоном. Эта встреча императора Франции с русским дворянином Иваном Алексеевичем Яковлевым, хорошо описана в истории Михайловского – Данилевского. (4) В целом беседа сводилась к тому, что отец Герцена просил у Наполеона пропуск на выезд из Москвы в свое Ярославское имение. Тот предложил пропуск только в обмен на слово дворянина передать письмо французского императора русскому царю Александру Первому. Слово было дадено. Письмо с надписью «Моему брату Александру 1» вручено и все семейство, в сопровождении французских уланов, тронулось в путь. Французы проводили их до русского ардъергарда, при виде которого они пожелали счастливого пути и поскакали назад. Затем казаки встретили странную процессию и перепроводили в главную квартиру ардъергарда. Начальствовали там Винцингероде и Иловайский 4-й.
Отца Герцена срочным порядком отправили в Петербург, а на семью были выделены прогонные деньги до Ярославля.
Ивана Алексеевича привезли прямо в дом к Аракчееву, где и продержали целый месяц под арестом. Его тщательно расспрашивали о подробностях пожара в Москве, вступлении неприятеля и о свидании с Наполеоном, поскольку он был первый очевидец, явившийся в Петербург. Под расписку Аракчеева, которая сохранилась в архиве семьи Герцена, письмо Наполеона было доставлено Александру 1. Только через месяц Александр 1 велел освободить отца Герцена, не ставя тому в вину то, что он взял пропуск от неприятельского начальства; все это извинялось крайними обстоятелствами, в которых оказался он сам и его семья. Освобождая его, Аракчеев велел немедленно ехать из Петербурга, ни с кем ни повидавшись.

По своему социальному положению Герцен был на одном уровне с графами и князьями. (5) По крайней мере к князю Юсупову его отец ездил запросто. Юсупов же устроил и зачисление Герцена в Московсий университет, куда тот выдержал экзамены на физико-математический факультет. Задолго до поступления Герцена в университет, отец определил юного Александра на службу к князю Н.Б.Юсупову в Кремлевскую экспедицию (6). Поэтому с полным посещением дневного курса университета возникли некоторые проблемы, которые были решены отцом Герцена совместно с князем.
Московский университет во времена Герцена считался вольнолюбивым учебным заведением. Богатство и титулы были не в чести среди студенческой аудитории. Кичившийся тем или другим мог потерять уважение товарищей навсегда. Вот в этом духе вольности начал свое университетское образование Герцен в возрасте семнадцати лет.

Гражданская нравственность студенчества того времени было довольно высока. В аудиториях Герцен и его товарищи говорили открыто обо всем том, что приходило в голову. Тетради с запрещенными стихами ходили из рук в руки, запрещенные книги читались и обсуждались также отрыто. Не было ни одного доноса или предательства. как вспоминает сам Герцен в «Былом и Думах»: «... были робкие молодые люди, уклонявшиеся, отстранявшиеся, но и те молчали».(7) Именно здесь, в университете, произошли два важных события в жизни молодого Герцена: первое публичное выступление и первое столкновение с властями.
За участие в саботаже против профессора Малова (8), Герцен был посажен в карцер, где провел 8 дней, после чего был отпущен домой. Примечательно, что Герцена хотели отпустить несколькими днями раньше, но он просил разрешения инспектора остаться со всеми, что и было сделано. Эти ночи были первыми ночами, проведенными Александром вне родительского дома.
Вскоре Герцену пришлось испытать другую тюрьму, где он просидел девять месяцев и был после этого отпущен не домой, а в ссылку. Но после университетской истории с Маловым, Герцен стал пользоваться в аудиториях величайшим авторитетом и симпатией. Если сначала он слыл просто хорошим студентом, то после карцера сделался студентом, как говорится, хорошим во всех отношениях.


Примечания:

* - детское имя Александра Ивановича Герцена
(1) – У Герцена был еще сводный брат по отцу – Егор, старше Александра лет на десять, по видимому, от крепостной. Отец Егора не любил. Тот был очень болезненным и занимал впоследствии очень скромные должности. Герцен относился к Егору с братской любовью.
(2) – См. А.И. Герцен. Былое и Думы. Часть I гл.Y
(3) - См. А.И. Герцен. Былое и Думы. Часть I гл.Y
(4) – А.И. Михайловский-Данилевский. «Описание Отечественной войны 1812 года»,
Москва, 1839.
(5) Род Яковлевых, вместе с Шереметьевыми и Бобрыкиными происходит от некоего
Комбиллы, пришедшего из балтийских славян со своей дружиной в княжение
Семеона Гордого.
(6) - Кремлевская экспедиция была создана для восстановления Кремля после пожара
1812 г.
(7) - А.И. Герцен. Былое и Думы. Часть I гл.YI
(8) – 16 марта 1831 года профессор юридических наук Московского университета с 1819 года М.Я. Малов на лекции назвал одного студента «свиньей». Студенты саботировали лекцию, так как профессор и прежде отличался грубостью. После этого случая попечителем университета, князем С.М. Голицыным ему было предложено подать в отставку, что тот и сделал.